Author: asya_0330x

Недавний репост лонгрида от Maria Kochakova про «геймификацию образования, эдьютейнмент и пляски с бубном вокруг учащихся» вызвал интересные коментарии, на которые захотелось ответить текстом, а не коротким коментарием. С мнением Марии о том, что вот эти все развлекательные маневры «это если не совсем зло, то довольно амбивалентная штука, которая таит в себе огромные подводные камни», я согласна. Почему?

Во-первых, как признает сама Мария, «все образовательные свистелки-перделки» создают иллюзию легкости, которая для студентов (особенно, замечу, молодых студентов ВУЗов) совсем не полезно, потому что покажите мне тот договор с миром, где вам обещано, что будет легко? Нет такого договора, тогда и не просите, будет трудно.

Но это не чисто садизм педагогической профессии. И не просто «обучающий момент» (teaching moment): типа, учитесь тому, что в жизни все дается с трудом. Дело в том, что как показывает нейронаука, наш мозг благодарит нас «приятными» нейромедиаторами за преодоление трудностей. Это тот самый «кайф», который мы чувствуем, когда залезли на Эверест, решили математическую задачку или выиграли шахматную партию (нужное подчеркнуть). Даже если наше достижение не несет в себе какой-то практической полезности, то мы все равно чувствуем некий прилив сил и позитива. Точно то же самое мы чувствуем в ходе учебного процесса, когда выучиваем сложный стих, доказываем теорему или правильно составляем предложение с present perfect continuous. Пляски же с бубном и упрощение до уровня плинтуса отнимают у учащегося возможность словить такой кайф.

Но дело не только в приятности. Эти же нейромедиаторы облегчают дальнейшее обучение. Поэтому если не слишком сложно, то и плохо запоминается, то есть переписывается в долгосрочную память. Народная мудрость «трудно в ученье, легко в бою», оказывается, имеет под собой нейрофизиологическую базу.

Научные исследования подтверждают: игры и тесты обучают лишь тому, чтобы играть в эти игры или проходить эти тесты, а разжевывание материала в формате PowerPoint с картинками и прочими «танцами с бубном» не способствуют лучшему усвоению материала. Проблема не в самом софте, так как Prezi, SlideRocket или Impress с еще большими техническими наворотами не решают этой проблемы: как заметил автор этой статьи, «от PowerPoint студенты становятся глупее, а преподаватели – скучнее». Конечно, сейчас с переходом на удаленку нет реальной возможности сделать всё то и так, как это было бы в реальном классе, и приходится адаптировать преподавание под эти реалии. Обучение языку, как ни странно, лучше других предметов, переводится в формат зум-скайп-мессенджер. (Я успела за карантин попреподавать несколько курсов по лингвистике в университете, так что есть с чем сравнить.)

Главный оргвывод из всего вышесказанного: задача педагога заключается в том, чтобы поймать ту точку баланса *для конкретного студента* (или конкретных студентов, что еще сложнее) между «слишком просто и не дает нейрофизиологического кайфа» и «слишком сложно и отбивает мотивацию». С моими учениками я всегда стараюсь «подталкивать» их на этот край интересной сложности.

Готовы попробовать? Пишите в личку или на asya_pereltsvaig “at” yahoo “dot” com

Длинное слово в заголовке поста обозначает эмоциональную нагрузку того или иного слова, в дополнение к буквальному, лексическому значению этого слова. Объясню на примере: вот русские слова «разведчик» и «шпион». Вроде занимается и тот, и другой одним и тем же: добывает данные о противнике, а слова два! Но носителю русского языка понятно, что «разведчик» он хороший, он «наш», а «шпион» он «ихний», он работает против нас. Например, Штирлиц – разведчик, хотя для Мюллера он шпион. В общем, «разведчик» со знаком плюс, а «шпион» со знаком минус. Это и есть коннотация.

В английском такое тоже бывает и очень часто. Например, барышню с некоторым количеством лишнего веса можно назвать plump или curvaceous, и тогда это хорошо. А можно ее же назвать fat или podgy, и тогда это плохо. А худенькую барышню можно назвать slim или slender, и это хорошо, а можно – gaunt или scrawny, и это плохо. И вот еще два слова, которые легко спутать: terrible – это «ужасный» (плохо), а terrific – это «прекрасный» (хорошо). Заметим, что и в русском языке мы можем сказать «Она ужасно красивая», хотя ничего страшного в ее красоте нет; здесь «ужасно» просто заменяет «очень».

Помимо «эмоционального знака», в понятие коннотации входит и «сила» этого эмоционального значения. Очень часто бывают пары и даже целые группы слов, где общее лексическое значение одно и то же, а разнице в силе. Например, important – это «важный», а paramount – это «очень важный», very important. Или вот: unhappy – это «невеселый», а miserable – это «очень несчастный», very unhappy. И еще один пример: afraid – это «боится», scared – это «очень боится», terrified – это «в ужасе», а petrified – это «замерший от ужаса». В общем, смысл примерно один, а разница в силе.

ЛАЙФХАК: Когда вы работаете с новым словом, обязательно обращайте внимание на контекст и на эмоциональную нагрузку слова.

Ученики часто приходят ко мне со страхом ошибиться. Многие из них в этой проблеме не признаются, а некоторые даже не осознают, что такая проблема есть. Но она обязательно проявляется, и самым частым ее проявлением является… извинение. Ученики извиняются за неправильно произнесенное слово, грамматическую ошибку или плохо подобранное слово. Думаю, для многих этот рефлекс тянется еще из советской и пост-советской школы, где учителя довольно часто вбивали нам в голову, что ошибаются только тупицы, и это наша вина, что мы не знаем правильно ответа (и уж никак не вина самого учителя!). Но это вовсе не так!

На занятиях вполне нормально ошибаться, по самым разным причинам: по незнанию, по невниманию, можно просто оговориться. Это бывает со всеми и это нормально. И за это не надо извиняться! Если бы вы никогда не ошибались, то во-первых были бы суперменами и супервуменами, а не живыми людьми, а во-вторых, зачем бы вам было заниматься английским с преподавателем?! Ошибки, пробелы в знаниях, недоработки в навыках – это материал для нашей с вами дальнейшей работы. Для хорошего преподавателя, как и для вас самого, ошибки – это сигналы о том, над чем нужно поработать и насколько правильно задан темп обучения. Если вы делаете ну очень много ошибок на занятии, значит, вы зашли слишком далеко вперед и попали в слишком сложную для вас на данном этапе территорию. Но если вы совсем не делаете ошибок, значит мне нужно быстрее «пихать» вас вперед.

И еще: ваши ошибки никак не оскорбляют мои чувства! Даже если вы 20 раз за урок скажете «хОтел» (с неправильным ударением на первом слоге), я не обижусь, честное слово! Для меня это повод подумать об улучшении моих методов, но не более.

Готовы попробовать? Пишите в личку или на asya_pereltsvaig “at” yahoo “dot” com

Вчера мы видели, что в английском много слов похожих на русские аналоги, потому что английский заимствовал эти слова из русского языка, правда многие из них знакомы только специалистам и используются для обсуждения российских реалий: Dekabrist, dacha, ikonostas. Аналогично, в русском языке очень много заимствований из английского, о некоторых из которых мы уже говорили: например, «рельсы» от rails, «кексы» от cakes и так далее. А сегодня мы поговорим еще об одном классе слов, которые мы уже как бы знаем (или точнее, которые нам легче запомнить), потому что у них есть «родственники» в русском языке.

Под «родственниками» надо понимать, что это слова произошедшие от общего слова-предка. Русский язык и английский – дальние родственники, так как оба языка произошли от общего языка-предка. Этого прадедушку и русского, и английского звали «праиндоевропейский язык», и говорили на нем примерно 6 тыс. лет назад (когда и где именно – это еще открытый научный вопрос, и об этом у меня есть книга, так что если кому интересно, могу рассказать подробнее). Так вот из этого общего языка-предка и английский, и русский унаследовали много слов. В ходе истории эти слова меняли и произношение, и значение, причем независимо в английском и в русском, но тем не менее эти параллели до сих пор просматриваются в сотнях разных слов. Сегодня мы посмотрим на те из них, которые связаны с едой. Я напишу ниже английские слова (разделив их по группам, начиная от наиболее очевидных), а вы подумаете, каковы из аналоги в русском, договорились? Поехали!

• apricot, soup, tuna, goose, fruit
• milk, salt, wine, rice
• apple, sugar, water

А напоследок несколько слов с подвохом (лингвисты называют их «ложные друзья переводчика»): вроде бы то же слово, а значение другое!

• cutlet – отбивная, но не рубленная котлета
• compote – густой соус из фруктов, а не жидкий напиток
• leak – лук-порей, а не просто лук
• cream – сливки, а не крем
• vinaigrette – заправка для салата, а не сам салат

А какие еще слова-родственники в английском и русском вы знаете?

Многие обращающиеся ко мне новички спрашивают, а не слишком ли это редко заниматься раз в неделю? (Это моя стандартная схема: один часовой урок в неделю.) Однозначно, слишком редко! Лучше всего заниматься английским каждый день, если жизнь позволяет. Ведь у всех есть работа, семья, домашние хлопоты, хобби, да мало ли что еще. Даже в режиме самоизоляции свободного времени у многих не появилось. Однако, если вы найдете для занятий английским хотя бы по полчаса в день, но зато каждый день – это будет лучше всего. Если не каждый день, то хотя бы через день. Меньше, чем по полчаса оказывается не так уж эффективно: пока разложишь материалы, вспомнишь, сосредоточишься, 15-20 минут пролетает, и ничего не успеваешь сделать. Больше часа – сильно устаешь, внимание рассеивается. Итак, находим по полчаса-часу каждый день. Причем, это не обязательно время за столом с книгами или гаджетами. Это может быть прогулка, во время которой вы что-то слушаете, поход по магазинам, во время которого вы читаете этикетки по-английски, или домашние хлопоты, во время которых вы подпеваете.

Так если я советую заниматься английским каждый день, то почему предлагаю уроки всего лишь раз в неделю? Дело в том, что я пытаюсь достигнуть баланса между эффективностью занятий и экономией Ваших средств. Дело в том, что очень многое вы можете сделать сами, а мне нет смысла слушать с вами аудио записи или ждать, пока вы продумаете сочинение. На еженедельном уроке я проверяю, насколько у вас «утрамбовался» в голове ранее пройденный материал, объясняю непонятное, задаю направление и показываю, как туда добраться. Но переставлять ножки вам придется самому. И вы вполне с этим справитесь, без няни в лице меня.

Готовы попробовать? Пишите в личку или на asya_pereltsvaig “at” yahoo “dot” com

Вчера мы с вами выяснили, что когда мы учим слова «по карточкам», то знаем о таких словах самую малость: их написание и «перевод» (часто неадекватный и неполный) на русский. Но этого мало. Что же еще нужно знать о словах?

Наверное, самое очевидное, без чего нам будет трудно употребить новое слово в своей речи – это его произношение. Часто кажется, что это и так должно быть понятно, если мы знаем, как слово пишется. Однако, английское правописание (spelling) только притворяется, что отображает произношение слова. На самом же деле, помимо произношения (а иногда и в ущерб оному) правописание отображает его структуру (то есть те морфемы из которых оно состоит), а также его происхождение. Например, звук «ф» может писаться по-английский как ph, но только в словах греческого или латинского происхождения, но не в германских словах. Поэтому fish или friend не пишется через ph! Точно так же слова с “ch” германского происхождения происносятся с «ч», а французского происхождения – с «ш». Поэтому важная должность в полиции называется chief (произносится «чиф»), а на ресторанной кухне работает chef (произносится «шеф», так же как по-русски, ведь мы тоже заимствовали это слово у французов).

Другой важный аспект произношения, который никак не отображается на произношении – это ударение. Поэтому если вы учите английский по книгам, то увидев слово hotel, вы не можете априори знать, как его произносить, и вам придется заучить, что ударение падает на второй слог! Более того, в некоторых английских словах ударение может падать и на первый слог, и на второй, в зависимости от того, существительное ли это или глагол. Так, «демонстрация» будет protest с ударением на первом слоге, а «протестовать» будет protest с ударением на втором слоге.

Поэтому лайфхак №1: всегда вместе с правописанием слова надо запоминать и его произношение!

Но и это еще не всё, а на следующей неделе я расскажу вам, что еще нужно знать о словах, чтобы уметь ими пользоваться.

Мои (потенциальные) ученики часто жалуются на то, что им трудно «учить слова». Например, одна дама недавно пожаловалась: «Вроде учу слова, учу, а потом всё как ластиком стерли в голове». Почему же так получается, что слова трудно учить? Неужели всё дело в плохой памяти? У меня для вас хорошие новости: если вам трудно учить слова так, чтобы не просто зазубривать, а потом забывать, а чтобы реально использовать их в речи, то проблема не в вас, а в том, как вы учите слова.

Дело в том, что обычно когда мы учим слова по так называемому «карточному методу» (даже если это электронные карточки в приложении), мы учим более ли менее только написание слова и его перевод на русский. Этого, однако, не достаточно. Да и сама идея «перевода» не очень правильная. Проблема в том, что слова одного языка почти никогда не имеют точного и однозначного перевода на другой язык. Нам кажется, что в мире существуют какие-то предметы или понятия, и каждый язык просто придумывает для этих понятий свои «слова», то есть цепочки звуков. Например, есть «собака», по-русски мы ее так называем, а по-английски это будет dog. Просто другой звук для того же смысла.

На самом же деле это совсем не так, потому что значение любого слова в любом языке определяется другими словами этого языка! Каждый язык как бы «разрезает» окружающий мир на предметы и понятия, которым дает свои «этикетки». А другой язык может не иметь слова для того понятия, которому есть слово в нашем языке, или наоборот. И это бывает не только со всякой экзотикой, которую любят собирать в посты типа «10 слов японского языка, которым нет перевода в русском». И не только национальный колорит типа английского smog (в русский мы просто заимствовали английское слово) или русской «тоски». Такое сплошь и рядом бывает с самыми простыми и бытовыми словами. Вот например blue, что это такое? Если вы ответили «синий», то я спрошу «А почему не голубой?», а если вы сказали «голубой», то я задам тот же вопрос про «синий». Дело в том, что в русском есть два слова там, где в английском есть только одно. И это не потому, что англичане не видят разницы между оттенками, которые мы относим к синему и голубому. И не потому что американцы не могут досконально описать оттенки между зеленым и фиолетовым: light blue, baby blue, navy blue и многие другие. Но простого и однозначного перевода для слов «синий» и «голубой» у них нет.

Дам ваш еще один пример проблемы, которая возникает при заучивании «перевода». Попадается вам слово high, например This is a very high mountain. Как вы это переведете? Правильно, «Это очень высокая гора». И на карточку занесете «high – высокий». А потом захотите сказать американской подруге, что ваш сын Пеня очень высокий. Не коротышка какой-то, а будущий баскетболист. И скажете: «Peter is high» — а подруга побежит полицию вызывать? Что пошло не так? А то, что слово high не имеет однозначного перевода на русский. Это не только высокий, но и высокоразположенный, и – как в моем примере – «под действием наркотических веществ». И в применении к человеку, high значит именно последнее. А про высокий рост Пети мы скажем Peter is tall. Получается, что и у слова «высокий» нет однозначного перевода на английский. В следующий раз мы продолжим разглядывать слова и говорить о том, как их нужно учить. Оставайтесь с нами!

У меня сегодня появился новый вебсайт (сделанный талантливой Галиной Пастернак!), посвященный преподаванию английского: http://www.englishwithasya.pereltsvaig.com/

Там вы сможете прочитать о моем опыте преподавания английского, уникальных особенностях моей методики, а также об условиях.

Я буду рада увидеть вас в числе моих (успешных!) учеников, так что пишите мне в личку в Фейсбуке или по емейлу
asya_pereltsvaig at yahoo dot com.

Был у меня тут пару недель назад спор в другом уголке Фейсбука с одной дамой по поводу учителей по английскому. Дама оказалась неприятно хамоватой, и дискуссию я там свернула, а вот вопрос остался: нужен ли хороший (то есть высококвалифицированный) учитель по английскому прямо с самого начала или для начала сойдет и «так себе» учитель, не самый квалифицированный и не так уж хорошо владеющий языком? Дама отстаивала (правда без аргументов, а чисто эмоциями и переходом на личности!) вторую позицию: мол, зачем раскошеливаться на более высококвалифицированного специалиста, если вначале не нужны сложные вещи. Типа, если вы только начинаете учить язык, то тот, кто знает А-B-C-D, вполне может вас научить А и В, даже если других букв он не знает. Я, как вы уже догадались, отстаивала обратную позицию. Почему?

Изучения языка можно сравнить со строительством дома: мы постепенно, кирпичик к кирпичику, строим свой «английский дом». Начинаем с «фундамента»: с набора звуков в языке, основ грамматическо устройства предложений и базисной лексики. Потом надстраиваем «этаж за этажом» более сложные грамматические конструкции, не самую частотную лексику, коммуникативные навыки (как задать вопрос, как ответить на вопрос, как посоветовать, как извиниться и прочее) и оттачиваем произношение. Потом уже можно заняться «декором»: красивыми словечками и выражениями, сложными (и не очень часто употребимыми) конструкциями и так далее. Как вы думаете, какого «архитектора» лучше нанять для такого проекта: того, кто дальше фундамента никогда ничего не строил, да и жил только в подвале, и о верхних «этажах» имеет лишь смутное представление, или того, кто построил много высотных домов разной сложности и представляет себе, что там вообще бывает выше подвала и как оно устроено?

«Строитель фундаментов», то есть учитель, сам не очень хорошо владеющий языком, не знающий, как устроен английский язык (и языки вообще в целом), не разбирающийся в педагогике и методике преподавания – то есть тот самый учитель, который «я выучил А-B-C-D и научу вас» – не может заложить хороший, устойчивый фундамент под ваш «английский дом». Все дальнейшие этажи будут стоять на шатком, хлипком основании, которое от малейшего «землетрясения» (например, в состоянии стресса, связанного или несвязанного собственно с английским языком) ПОСЫПЕТСЯ!

Ко мне приходит множество учеников, которые уже построили где-то «фундамент» своего английского и хотят лишь совершенствовать его. Даже больше, еще ни один обратившийся ко мне человек не сказал: «Я вот только что узнал, что есть такой английский, научите меня». То есть 100% обращающихся ко мне людей уже где-то учили английский: в школе, в университете, на курсах, по приложениям или по плейлистам в Ютюбе. Казалось бы, всё построено, надо только «повесить занавесочки». Но при ближайшем рассмотрении, «домик» оказывается очень шатким, так что приходится его перестраивать, иногда даже ломать уже выстроенные «стены». Получается ужасно неэффективно: столько времени, сил и денег ушло на то, чтобы «построить» конструкцию, которая вот-вот грозится развалиться и требует основательной перестройки.

Но дело не только в этом. Проблема еще и в том, что английский «залипает» нам в мозг, а мозг – это чуть более сложная конструкция, чем груда досок, кирпичей и труб. Может строители среди членов группы меня поправят по части моей строительной аналогии, и там тоже нельзя просто снести и построить заново, но что касается обучения, то тут точно переучиваться гораздо тяжелее, чем учиться по первому разу. Каждый раз, когда вы в процессе обучения или применения своего английского говорите что-то НЕПРАВИЛЬНО, вы запоминаете это неправильное нечто: произношение, подбор слова или грамматическую конструкцию. И чтобы затереть это неправильное нечто в памяти и исправить его на правильное, нужно многократное повторение правильного.

Вот мини-пример: допустим, чтобы запомнить произношение слова, нужно его повторить 10 раз, но если вы 10 раз повторили какое-то слово неправильно, то вы это неправильное произношение запоминаете. Можно подумать, что для того, чтобы выучить правильное произношение потребуется еще 10 повторов (но уже правильных), то есть всего 20. Но это не так: чтобы стереть из памяти неправильное произношение и заменить его правильным, нужно уже не 10, а 100 повторов, по десять раз на каждый повтор неправильного на первом этапе. И так не только с произношением. Получается, что выучивая что-то неправильно, а потом «перестраивая», вы тратите не вдвое больше времени, а во много раз больше. Цифры эти очень индивидуальны для каждого ученика, но эксперименты в области нейрофизиологии показывают, что принцип именно такой, и я вижу его эффект практически на каждом уроке. Кто-то вбил в головы многих моих учеников (даже некоторых очень advanced!), что слова hotel, police и exam произносятся с ударением на первом слоге. «Выбивать» эти ошибки оказывается очень муторно и долго. То же самое происходит и с грамматикой, и со всем остальным.    

Поэтому если вы начали с нуля, а ваш учитель не смог за несколько месяцев научить вас составлять грамматически правильные предложения с внятно произносимыми и осмысленно используемыми словами (даже если в вашем арсенале их пока не много!), то он не только не выполнил свою задачу «строительства фундамента», потратив ваши деньги, время и силы впустую, но и потенциально заложил в ваш фундамент «бомбу», которая раньше или позже «рванет» и развалит ваш «английский дом».

Психологи иногда говорят, что чувствуют себя эдаким ассенизатором. Так вот я тоже очень часто чувствую себя ассенизатором, разгребающим огрехи и косяки других учителей. Или сапером, который разминирует заложенные горе-учителями бомбы. Ну или если я в хорошем настроении, то представляюсь себе эдаким хирургом, который спасает тяжелых больных, «залеченных» шарлатанами от медицины. И хотя я беру всех «больных», где бы они не «лечились» передо мной, но очень прошу, не запускайте этот процесс: лучше сразу пойти к толковому специалисту, который пустит процесс в правильное русло и поможет вам добиться ваших целей в кратчайший срок и «малой кровью»!

Мне часто задают такой вопрос потенциальные ученики. Вот была бы такая таблетка, чтобы съел и знаешь английский. Или укол. Или вот даже один товарищ «накреативил» такое: вставил в ухо флэшку и перекачал английский в голову. И правда, почему только еще такое не сделали, чем вообще занимаются товарищи ученые? Безобразие!

А я как раз в последнее время много занимаюсь нейронауками и всякими вещами, связанными с мозгом, и вот созрели некоторые соображения на тему «почему до сих пор нет таблетки английского и в ближайшем будущем не будет». Правда, они получились по схеме из анекдота про «семь причин, почему я ушел из монастыря» (первая причина там: «меня выгнали»). Тут тоже каждая из причин вполне достаточная, но перечислю их семь, хотя бы кратко про каждую.

1. У нас пока нет полного описания того, что знает носитель английского. Мы лингвисты занимаемся созданием такого описания и сделали уже много прорывов, но эта работа еще далека от окончания. Также непонятно, как лингвистические структуры «переводятся» в электрические сигналы в мозге (ученые называют это the mind-brain problem, или «проблема разума и мозга»).

2. Запоминанием и использованием языка занимается много разных отделов и структур мозга. Мы пока не знаем точно всю картину, но навскидку: лобная кора больших полушарий (особенно отдел Брока в левом полушарии), визуальная кора больших полушарий (в затылочной доле), слуховая кора больших полушарий (сбоку над ушами), ассоциативная кора больших полушарий, двигательная кора больших полушарий, мозжечок. Наверняка что-то еще. Например, структуры, занимающиеся эмоциями. Ведь язык может вызывать у нас положительные эмоции сам по себе, отсюда и каламбуры, и поэзия, и другие способы «играть с языком». Все вышеперечисленное – это очень приблизительный адрес; это как сказать, что Вася живет в Москве или Нью-Йорке. Вряд ли вы сможете по такому «адресу» его найти. И мы плохо умеем влиять на мозг с необходимой точностью.

3. В отличие от компьютера, в котором информация имеет форму электрических сигналов, мозг работает не только с помощью электрических импульсов, передающихся по нервным клеткам (нейронам), но и с помощью химических реакций в межклеточных промежутках, называемых синапсами. Когда к концу ответвления нейрона приходит электрический импульс, в синаптическую щель (см. картинку) выделяется специальное вещество, называемое нейромедиатор (он же нейротрансмиттер). Их много, а самые известные: дофамин, серотонин, норадреналин, ГАМК и т.д. Для обучения наиболее актуален дофамин. Молекулы нейромедиатора быстренько доплывают до следующего нейрона и соединяются на его поверхности с соответствующими рецепторами (розовые штучки на картинке ниже). То, на что мы больше всего можем влиять в мозге, это как раз вот эта «движуха» в синапсах. Поэтому напрашивается очевидное решение: «таблетка английского» должна содержать в себе нейромедиаторы, например, дофамин. Но увы! Человечество уже несколько тысячелетий разрабатывает эту технологию вброса в мозг дополнительных нейромедиаторов. Только называются они «наркотики»! Да, наркотики – от каннабиса до героина – это вещества, похожие по химической структуре на наши родные нейромедиаторы и присоединяющиеся к соответствующим рецепторам. Но наш мозг устроен так, что дополнительный вброс нейромедиаторов вызывает привыкание, и для поддержания эффекта нужно усиливать дозу. Получается зависимость. Количество дофамина, например, увеличивают амфетамин, который напрямую стимулирует выброс дофамина, и кокаин, который блокирует механизмы обратного захвата дофамина из синаптической щели. Но вряд ли вам хочется ТАКУЮ «таблетку английского», ведь вместо того, чтобы выучить язык, вы будете с дрожащими руками бежать за следующей дозой!

4. Производством, выделением и «обратным захватом» нейромедиаторов руководят в основном различные белки. Вдаваться в подробности не буду, тут все становится довольно сложно. Однако, замечу, что даже зная, какие именно белки нужны (и где именно!) для улучшения изучения языка, мы вряд ли сможем доставить эти белки в нужное место в мозге, приняв таблетку. Почему? Вспомним, что происходит, когда мы съедаем яичницу на завтрак, курицу на ланч или кусок рыбы на ужин. Правильно, полученные из пищи белки разбираются в нашем желудочно-кишечном тракте на аминокислоты, которые растаскиваются по всему организму и собираются где надо и как надо в новые, наши собственные белки. Поэтому мы не становимся ни яйцом, ни курицей, ни рыбой. И поэтому мы не сможем съесть таблетку из белковых молекул и донести эти белки в мозг.

5. Помимо проблемы переваривания белков, есть и более сложная проблема, которая постигнет нас, даже если мы попытаемся «запихать» нужные белки в нужное место в мозге в обход желудочно-кишечного тракта. Бай-бай таблетка, привет укол! Или пэтч, или спрей в нос. Но как бы мы не вводили белковые молекулы, необходимые для «перестройки и ускорения» работы синапсов, нам практически невозможно довести эти молекулы до мозга. Дело в том, что наш мозг (как любой управляющий орган) очень хорошо защищается от организма, которым он управляет, с помощью гемато-энцефалического (т.е. «кровь-мозг») барьера. Любой человек, который сталкивался с опухолями мозга, знает, как их тяжело лечить, потому что химиотерапия с трудом пробивается через этот самый гемато-энцефалический барьер. Молекулы белков, которые создают «экшен» в синапсах слишком большие, чтобы пролезть через этот гемато-энцефалический барьер.

6. А как насчет влияния на мозг при помощи электричества? Ну такая самая флэшка в ухо? Тут нас опять ждет неудача, так как многие из тех структур, на которые нам придется повлиять, находятся слишком далеко для поверхностной технологии типа ЭЭГ. Не знаю, кому захочется вместо веселых уроков с прекрасным репетитором позволить просверлить себе в черепе дырки для погружных электродов и все такое.

7. И самое главное: если у кого-то из исследователей появятся гениальные идеи о том, как можно обойти учебный процесс с помощью механического или медикаментозного вмешательства, как такое новшество будет испытываться? Все новые лекарственные препараты и технологии проходят очень жесткие до-клинические и клинические исследования, первые из которых проводятся на модельных организмах: мухах-дрозофилах, мышах, хорьках, обезьянах. А на ком мы будем испытывать нашу «таблетку английского»? Дело в том, что язык – это наше видовое «ноу-хау». Ни у каких других биологических видов нет языка: ни у пчел, ни у птиц, ни даже у шимпанзе (которые ближе всего к нам генетически). Если мышей мы можем «заразить» раком, а хорьков – человеческим гриппом, чтобы испытать на них новые лекарства, то что нам делать с языком, ведь никто кроме нас, гомо сапиенсов, не имеет биологической (читай: «генетической») предрасположенности к языку вообще, а уж к английскому тем более?

Что ж получается, от нейронауки один только пессимизм и никакой пользы? Это тоже не так. В следующем лонгриде я напишу несколько советов для изучения английского, имеющих под собой вполне нейронаучную базу.